Свистунов: "В Питере игроки шутили о сале, а Бышовец делал неприятные предложения"

В череде украинцев, которые появились в "Зените", когда с командой работал Анатолий Бышовец, был и Александр Свистунов. Впрочем, уроженец Ялты глубоких воспоминаний о Питере не оставил. Почему он ограничился только сезоном в "Зените", как местные футболисты воспринимали появление украинского десанта в Санкт-Петербурге и что он вынес из своей недолгой карьеры в городе на Неве, Свистунов откровенно поведал корреспонденту "Спорта".

- Большим теннисом. Помните композицию: "Теннис большой - это хорошо". Я могу даже сказать, что это здорово! По-настоящему открыл для себя эту игру уже после завершения футбольной карьеры. Бутсы на гвоздь я повесил пять с лишним лет назад - в команде первой украинской лиги "Борисфен" из Борисполя, что под Киевом. Мне уже стукнуло 33 года, предложения поиграть были, но я "наелся" футболом. Два года жил в Киеве, обзавелся квартирой, о футболе за это время не вспоминал. А затем получил предложение из дома - знакомый пригласил поработать в ялтинском теннисном клубе "Ренессанс". Вот уже три года, как там тружусь заместителем директора. В Ялте уже и про футбол вспомнил - играю в свое удовольствие в чемпионате города за команду "Новатор-Ренессанс".

- Давайте вспомним время, когда вы играли на другом уровне. В "Зенит" Свистунов отправлялся из Киева, где в 1996 году собирались организовать грозную команду "ЦСКА-Борисфен", которая должна была бросить перчатку местному "Динамо". Почему эта затея провалилась?

- Планы были действительно грандиозными, но все закончилось довольно быстро. Насколько я понимаю, связано это было с денежными отношениями. У хозяина нашего клуба (ныне гражданина России Игоря Бакая, который в 1990-е был владельцем "Днепра", затем - главой Государственного управления делами при президенте Украины Леониде Кучме. - "Спорт") возникли какие-то проблемы. Поговаривали, что в этом ему "помогли" и люди, приближенные к хозяевам киевского "Динамо" - "Шахтер" тогда еще только начинал свой путь наверх, "Динамо" было на голову выше всех остальных на Украине, и видеть грозного конкурента в Киеве ее владельцы якобы не желали. По крайней мере, так говорили в футбольных кругах. А как было на самом деле, мне неведомо. Факт лишь в том, что наша команда быстро прекратила свое существование.

- Я этим, честно сказать, не сильно озадачивался. Помню, что какой-то процент от трансфера должен был достаться мне, но с этим не срослось. Не забывайте, что тогда на дворе стояли суровые 1990-е. Ситуация была патовая: Бернд Штанге, который до этого возглавлял "Днепр", откуда перешел в "ЦСКА-Борисфен" с лучшими футболистами команды, после того как киевский проект прикрыли, поехал домой в Германию. Туда же направился и Витя Скрипник - его пригласил бременский "Вердер". Остальные ребята разъехались кто куда - кто в Австрию, кто в Россию, кто в другие украинские клубы. Я же был очень рад, что мне пришло приглашение от "Зенита". Я приехал на просмотр, сыграл контрольную игру в манеже на улице Бутлерова, забил гол и после первых сборов вскоре подписал контракт на два года.

- Во-первых, если на Украине я обычно играл под нападающим, то в Питере Анатолий Федорович отодвинул меня чуть назад - на фланг, иногда тренер меня даже ставил правым защитником. Честно говоря, это немного выбивало из колеи. Я молча выходил и пытался сыграть так, как умею, но на позиции бека было явно не до голов. Плюс мы попали в какую-то полосу невезения - не могли забить пять или шесть игр на своем поле подряд. Причем на выезде все складывалось нормально - ехали, забивали, набирали очки. Приезжали домой - и никак не могли распечатать ворота противника. Здесь, правда, не стоит забывать, что в том сезоне команда, по сути, строилась заново - состав значительно обновился, не хватало сыгранности.

- На тренировке Андрей Кондрашов в игровом моменте меня крепко приложил. Я прикрывал мяч корпусом, он мне по ноге со всей дури и заехал. Я, конечно, знал, что Кондрашов - не особо техничный парень, но такого от него не ожидал… Было неприятно, ведь этой необязательной травмы можно было избежать. Потом порядком намучился - нога периодически беспокоила, через несколько лет лег на операцию. А в 1997-м пропустил два месяца.

- Не угадали, дергал меня все время. На выезде ставил, вроде претензий к моей игре не было. Возвращаемся в Питер - Бышовец сажает на банку. Я его, конечно, ни о чем не спрашивал. Это сейчас с главным тренером футболист может поговорить, спросить, дескать, чем тебя не устраивает моя игра. Тогда еще все было по-другому. Я мыслил в таком ключе: тренер отвечает за результат, поэтому и решает, кого выпускать на поле, а кого нет.

- Мутко пожелал набраться сил во время отпуска. А вот Бышовец завел разговор, который мне не понравился. Сначала сказал, что я должен вновь доказывать свое право играть в "Зените". На сборах, по-видимому. Я только пожал плечами - у меня ведь контракт с клубом действовал еще на сезон - и не захотел развивать этот детский разговор. Однако затем Анатолий Федорович начал утверждать, что я должен быть благодарен, что меня, украинского футболиста, пригласили в Питер. И сделал предложение, которое неприятно удивило. И хотя с той поры уже прошло много лет, я его озвучивать не стану. Скажу только, что в этом предложении я Бышовцу отказал. Думаю, что мой отрицательный ответ косвенно повлиял на то, что следующий сезон я уже начал в футболке донецкого "Металлурга".

- Некоторые нормально, а некоторые - не очень. Кое-кого этот факт покоробил. Мол, забираете рабочие места и деньги у нас, доморощенных игроков. Но такие составляли меньшинство. На восстановительных тренировках мы могли сыграть в "дыр-дыр" в формате "Украина против России". Тренеры это поощряли, они ведь с Украины были. Общаться в Питере я больше всего предпочитал с соотечественниками - Серегой Поповым и Юрой Вернидубом. И в целом к нам было нормальное отношение. Питерские ребята беззлобно шутили, когда нас видели: "Ну что, хохлы, привезли сало из дому?".